Портрет Пьетро
Аретино, 1545
|
|
Портрет Якобо
Страда. 1567-1568
|
|
|
Кардинал
Фарнезе, 1545
|
|
|
|
Славянка, 1510
|
Никола Поцца. "Тициан Вечеллио".
"Ассунта" Тициана
- Вы понимаете, какой риск? - намекал Бастьяно, явно желая повысить цену собственной работе, и называл имена изображенных персонажей.
Разложив листы на столе, Тициан не слушал, а только смотрел и кусал губы. Поражала ясность беседующих друг с другом фигур, тех, например, что склонились над грифельной доской и следят за движением циркуля в руке Евклида. Они таили в себе правду и силу.
«Вот он - новый мир, - думал Тициан. - Наконец-то героями фресок и полотен выступают люди со своими мечтами, во имя которых они живут и страдают».
Радость от знакомства с римскими новостями омрачалась мыслью о том, что ему до сих нор не представился случай побывать в Риме. Правда, тремя годами раньше Бембо от имени папы всячески приглашал его поступить на папскую службу, но тогда Тициан отдал предпочтение должности государственного посредника Венеции и свободной жизни, решительно отбросив мысль служить папе: очень уж не хотелось затеряться среди ряс и терпеть деспотические выходки Юлия II, напоминавшего своего родственника Джованни, вдохновителя кровавых расправ в Романье.
Бастьяно ловил каждое движение, каждый взгляд Тициана, переходившего от одного листа к другому, и пытался завязать разговор об этих рисунках.
- Не все выглядит естественно во фресках, - объяснял он. - Там есть светотень и рисунок, но красок пет. В красках нет света.
- Нет света, - машинально повторял Тициан.
Его раздражали постоянные упоминания о нем в Сенате, возмущенном задержкой работы над «Битвой при Кадоре»; утомляли визиты Тебальди, которого подсылал Альфонсо д'Эсте; ему действовали на нервы письма каноника Малькьостро, требовавшего «Благовещение» для алтаря в соборе города Тревизо. Приходилось раскланиваться направо и налево и раздавать самые немыслимые обещания. Словом, подобно заправскому лицедею, он разыгрывал свою роль, как научил его Николо Аурелио.
Нужно было во что бы то ни стало завершить работу над «Ассунтой» до наступления зимы, пока мастерская в Сан Самуэле не превратилась в ледяную пещеру. К тому же, когда эту большую картину установят над главным алтарем в церкви Фрари, пересуды друзей и недругов утихнут сами собой.
За окнами Сан Самуэле опадали листья, обнажая ветви деревьев и ложась на траву желтым ковром. Налетевший ночью шквал смял розы в саду, сорвал фиолетовый плющ со стен палаццо Миани и обломал ветви гранатового дерева со спелыми плодами.
Спустившийся в сумерках туман заставил паромщиков у Сан Тома бить в колокола; гондольеры перекликались с берегов.
Тициану захотелось увидеть вечерние краски осени, мокрые улочки, маленькую площадь Сант Апональ, над которой грозно, словно крепость, возвышалась церковь; он вышел из мастерской.
Всякий раз, возвращаясь отсюда в Ка'Трон, он проделывал один и тот же путь сквозь давно знакомый лабиринт стен и поворотов, с некоторых пор раздражавший его так же, как и кухня с дымной плитой, где Нана стряпала ему немудреную пищу. Настало время покончить с этим. Тициан был твердо намерен переменить жизнь и купить дом сообразно своему положению. Всегда, когда наступали ненастные дни, в нем просыпалось желание иметь собственный дом.
Брат Тициана, Франческо, вылечившийся после ранения копьем при штурме Виченцы, возвратился из Пьеве и вновь стал работать в мастерской у Цуккато, где выполнял картоны для мозаик. Он любил эту работу с мрамором и стеклом, любил блеск эмали. Но не легко было проводить целый день на ногах и руководить работниками. Он ходил, опираясь на палку, и порой заглядывал в мастерскую Сан Самуэле, чтобы отдохнуть душой и телом, потому что был беспредельно влюблен в живопись, в краски на холсте.
Тициан заметил, как светлеет лицо у брата при виде его картин, и ему пришло в голову, что Франческо смог бы возглавить его мастерскую, исправлять ошибки неразумных подмастерьев, держать в порядке деловые бумаги, а также собирать деньги с заказчиков, которые всегда платили с большим опозданием и очень неохотно.
По дороге в Ка'Трон Тициан со стыдом вспомнил о том, сколько полотен повернул лицом к стене. «Дайте собраться с мыслями, - думал он, словно взывая к толпе просителей. - На что вы надеетесь? Я не способен писать картины в два счета. Ведь и Джорджоне работал медленно, и Джамбеллино не торопится: проходят годы, прежде чем старик решается сообщить князю или дожескому прокуратору, что картина готова. Мы художники, а не сапожники».
Франческо смог бы возглавить не только мастерскую с подмастерьями, но и дом со всем хозяйством, с винным погребом. Тогда не стыдно будет принять у себя каноника или судью как и подобает художнику.
стр 1 »
стр 2 »
стр 3 »
стр 4 »
стр 5 »
стр 6 »
стр 7 »
|
