Святой Себастьян 1574-1575
Сизиф, 1548-1549

	Святой Иоан Баптист в отшельничестве, 1541-1542
	Венера Урбино, 1538

Усердие, с которым Аретино выступал в защиту Тинторетто, вызывало глухое раздражение Тициана, тем более что, пока он находился в Аугсбурге у императора, писатель разослал повсюду письма в поддержку «Чуда с рабом». Два из них были направлены Сансовино, не выносившему соперничества. Словом, Аретино приумножил поток восхвалений по адресу Тинторетто, снискав, разумеется, признательные рукоплескания с его стороны. Все это казалось Тициану возмутительным и наносящим ущерб их союзу.
Аретино пригласил Тициана на ужин в компании со своими друзьями Сансовино, Марколини и такими, как Агостино Рикки, с намерением объяснить при встрече свои столь неожиданные симпатии к другому художнику. Промочив вином пересохшее после жаркого летнего дня горло, собравшиеся слушали Тициана, который с мрачным видом говорил о том, что недоволен своей мастерской.
Он взял к себе этого Робусти несколько лет тому назад в качестве помощника и не замечал за ним большого рвения к работе, особенно к растиранию красок. Поручив ему однажды выполнить какую-то деталь в картине «Се человек» и увидев, что тот, словно бандит, вот-вот погубит картину, Тициан схватил его за руку и стал втолковывать, какие законы существуют в живописи. Нет нужды пользоваться битумом, нарушающим прозрачность, или очерчивать фигуры контуром. Рельефа следует добиваться игрой света. В другой раз, заметив, что Робусти чудовищно расправляется с архитектурой в «Благовещении» для Амелио Кортоны, Тициан, потеряв терпение, стал кричать, чтобы он отправлялся в Рим на выучку к Вазари, если хочет. «Уж не знаю, - закончил он, обращаясь к Аретино, - что за гений такой».
Писателю не хотелось разжигать ревность друга; наоборот, он жаждал услышать рассказ о его приключениях в Аугсбурге у императора и сказал только, что, по его мнению, молодой человек в целом был способным крепким мастером, который, несомненно, проявит себя в другой картине. Тициан более двадцати лет сохранял за собой первенство в Венеции. По-видимому, у Господа не нашлось времени создать в этом городе других столь же великих художников. Ну а теперь пусть Тициан расскажет о своей поездке в Аугсбург, о месяцах, проведенных с императором, о своих вс/гречах и новых полотнах.
Аретино поудобнее устроился в кожаном кресле. Тициан предупредил, что рассказ будет весьма приблизительным, так как наслушался и насмотрелся он слишком много всего, чтобы запомнить каждую подробность. Император порой терял свою учтивость и становился подлинным тираном. Невзирая на возраст художника и на октябрьские дожди, он прислал за ним карету с тем, чтобы Тициан немедленно выехал в Аугсбург. Вместе с ним отправились Чезаре Вечеллио, Сустрис и два офицера, помогавшие ему в трудном переезде через горы.
Приор монастыря Новачелла в Брессаноне, где остановились путники, красочно описал победу Карла V при Мюльберге, там император с помощью своей армии поставил на колени лютеранских князей. Монарх наверняка вызывал к себе художника, желая прославить эту победу в живописных творениях.
Наконец, после альпийских перевалов, после проливных дождей и шквальных ветров, им удалось благополучно добраться до Аугсбурга. Здесь однажды утром Тициан увидел императора, возвращавшегося откуда-то верхом. Карл V походил на мумию со стеклянными глазами и черной щелью рта над выдающимся вперед подбородком. На нем были великолепные доспехи и повязка Бургундского дома. Тяжелое облачение словно пригвоздило повелителя к седлу; он с величайшим трудом спустился с коня, и слуги посадили его в портшез. Тициан хорошо запомнил коня и облик самого императора, а позже потребовал, чтобы в «светелку», где он работал, принесли парадные доспехи и копье монарха.
В конце января, когда валил снег, Тициану понадобилось увидеть императора, изучить его движения, его лицо. Он попросил аудиенции. Карл V немедленно предоставил ему такую возможность без обычных церемоний. Лицо его было хмурым, с желтизной. Император находился в домашней молельне, среди книг, и первым делом попросил Тициана подумать в ближайшее время над сюжетом «Святая Троица» для него, дабы он смог утешиться от мирских горестей, уповая на милость божию. Его терзала мысль о разгромленных князьях, например о курфюрсте Фридрихе. «Я не стану больше воевать, Тициан, не хочу предстать перед Страшным судом в окружении невинно убиенных душ. Однако подданные должны иметь мой портрет в военном облачении на память о том, каким я был».
Тициан дал Карлу V обещание выполнить его портрет, изобразив повелителя верхом на боевом скакуне, закованным в грозный металл.
Удовлетворенный император заговорил о том, что хотел бы умереть, глядя на «Святую Троицу», в своем уединенном монастыре в Эстремадуре. Тициан не понимал, почему Карл V просил изобразить на этом холсте своих родственников; получалось, что они все на небесах. Разглагольствуя о войнах и победах, о залитых кровью полях, монарх сохранял ангельски безмятежное выражение лица и говорил о боге так, словно бог сидел по правую руку от него. Родственники должны были выглядеть блаженными. Тициан на все соглашался, а сам силился понять, в своем ли уме император или что-то затмило его разум.

стр 1 » стр 2 » стр 3 »

Рекомендуемые сайты:

• 

Никола Поцца. "Биографическое исследование жизни и творчества Тициана Вечелио". Содержание