Любовь земная и
Любовь небесная,
деталь, 1514
|
|
Адам и Ева, 1550
|
|
|
Любовь земная и
Любовь небесная,
деталь, 1514
|
|
|
|
Диана и Актеон,
1556-1559
|
Никола Поцца. "Тициан Вечеллио"
Смерть Чечилии
Над полями дрожало знойное марево, вызывая в глазах Тициана резь, возвещавшую о приближении очередного приступа лихорадки.
Был полдень; коляска прогремела по мосту через Адидже и повернула в сторону Монселиче. Снова предстоял ночлег под чужой крышей. Он чувствовал изрядную усталость от поездок, церемоний у Карла V, герцогов Мантуи и Феррары, генерала Альфонсо д'Авалоса - наиболее беззастенчивого перекупщика живописи из всех известных Тициану. Он устал от послов - Бенедетто Аньелло и Каландры, от Сиджизмондо делла Торре, просившего о портрете знатной дамы Корнелии, столь желанном Федериго Гонзага.
Из-под полузакрытых век он жадно разглядывал сквозь окошко повозки окрестный пейзаж. Дышалось с трудом, мысли громоздились друг на друга; из головы не выходила ссора с настоятелем Джакомо де Перго, который, устроив комедию соперничества с Пальмой и Порденоне и в конце концов водрузив готовое полотно над алтарем 27 апреля 1530 года - при этом крики и рукоплескания восторженной толпы были слышны даже в Риальто, - теперь отказывался платить оговоренную в бумагах сумму.
Пальма, будь он жив, повеселился бы изрядно, но в самый разгар предыдущего лета он ушел в мир иной, ушел тихо и незаметно, словно не желал причинять никому беспокойства.
Что касалось «Кающейся Магдалины» для Гонзага, Тициан был искренне счастлив. Полученный с помощью ухищрений Аретино и выполненный заказ - полотно, на котором художник изобразил Джулию Фестину с ее волшебными глазами и огненно-золотистыми, будто львиная грива, волосами, ниспадавшими на плечи и на розоватую грудь, - принес ему новую славу. А сама Джулия из пекарни, где торговала свежим хлебом, разом очутилась в Мантуанском замке и сделалась предметом внимания дворян и князей.
Тициан, впрочем, никогда и не считал, что проникшаяся словами Иисуса Магдалина была непривлекательной женщиной.
Ржавого цвета жнивье источало полуденный зной. В полях не было ни души. Небо словно выгорело. Порой где-нибудь на гумне, близ дороги, возле крытого соломой крестьянского дома виднелись женщины с большими деревянными лопатами, перегребавшие с места на место рассыпанную для просушки пшеницу.
В Монселиче поменяли лошадей. Тициан воспользовался остановкой, чтобы ополоснуть лицо свежей водой и тем умерить жар лихорадки. Это помогло, но ненадолго. Приехав в Падую, он узнал, что дальше поедут лишь на рассвете; ужинать не стал и всю ночь проворочался в постели чуть ли не в бреду. Потом ненадолго заснул. Во сне кто-то убивал лошадь, по земле струились потоки крови. Бледный утренний свет принес облегчение.
В Лиццафузине, когда лодка отвалила от пристани, он начал понемногу дышать. Лагуну обдувало легким ветерком; в туманной голубоватой дали виднелась Венеция с ее низкими шпилями и тенистой зеленью Джудекки.
Нагруженный вещами, полный решимости никому ничего не рассказывать о случившемся приступе, он вошел в Ка'Трон и сразу же увидел Франческо. Чечилия была больна. Не дожидаясь объяснений, Тициан в два прыжка оказался у ее комнаты и открыл дверь. Опавшее, измученное лицо женщины осветилось слабой улыбкой.
- Я так ждала вас! - еле слышно проговорила Чечилия.
- И я без вас скучал, - ответил Тициан. - Что с вами? Какой недуг? - И, поскольку ей было трудно говорить, обратился к Франческо: - Что с Чечилией?
- Кризис миновал, - уверенно проговорил тот. - После рождения Лауры, которая тут же и умерла, возникло сильное кровотечение, как в тот раз, обессилив ее настолько, что она была не в состоянии даже встать с постели. Кровотечение то исчезает, то вновь появляется; сейчас оно прекратилось, и ей лучше. Но доктор Маньо сказал, что нужно набраться терпения.
Чечилия слабо улыбнулась и молча кивнула в знак согласия.
- Детей мы на время отправили к Цуккато, - добавил Франческо, - так что ей не приходится волноваться.
Тициану долго вспоминалось впоследствии это возвращение, как он вошел в дом, не помня себя от продолжавшейся лихорадки, и как Франческо, стараясь говорить спокойным голосом, сообщил ему о болезни Чечилии. Она медленно, час за часом, угасала так, словно с каждым вздохом теряла частицу силы; не помогали ни сердечные капли, ни эликсиры, лишь на время возвращавшие ей силы, и тогда на ее лице появлялась удивленная улыбка, ни изысканные кушанья, от которых она отворачивалась и даже из рук Тициана не взяла ни кусочка.
Ее дыхание сделалось легким, а глаза и побелевшие губы светились каким-то внутренним светом, придававшим тонкое, возвышенное выражение ее лицу.
Стояли долгие летние дни. Город задыхался от жары. Доктор Маньо не отходил от постели больной, врачуя ее то снадобьем, то добрым словом для поддержания духа. Он все чаще заставлял Чечилию принимать различные спиртовые настои, лишь на короткое время поддерживающие ее. Тициан и Франческо выполняли все ее прихоти. Однажды вечером она пожелала увидеть священника отца Паоло, который пять лет тому назад венчал ее, и тот появился без промедления. После разговора со священником она тихо уснула, словно освободив душу от последней тяжести.
Сиделка, видя ее безмятежный сон, сама понемногу задремала в кресле.
Накрытая простыней, с побелевшим лицом, Чечилия продолжала спать...
стр 1 »
стр 2 »
стр 3 »
стр 4 »
|
