Любовь земная и
Любовь небесная,
деталь, 1514
|
|
Адам и Ева, 1550
|
|
|
Любовь земная и
Любовь небесная,
деталь, 1514
|
|
|
|
Диана и Актеон,
1556-1559
|
Никола Поцца. "Тициан Вечеллио"
Аретино в Риальто
Мученичество святого Петра - не Христова апостола, а инквизитора миланского трибунала, убитого в ломбардском лесу двести лет назад, - вот что выдвинулось теперь на первый план. Когда на Петра и его спутника, расположившихся под большим деревом, напал разбойник, был поздний вечер, почти ночь, и Тициан записал на листе (редкий случай, потому что он никогда ничего подобного не записывал): «Вечерний час, рваные облака, вспышки зарниц, индиго и ляпис-лазурь, стадо с пастухами, белое на зеленом».
Ухватив идею, он захотел немедленно опробовать ее и заметался по мастерской в поисках полотна. Наконец нашел одно, приготовленное для портрета Альфонсо д'Эсте, гладкое как бархат, установил его на мольберт, убедился в том, что поблизости никого нет, и, отыскав подходящие кисти, углубился в свой лес.
Чутьем он понял, что здесь нужна яркая сцена, а не просто эпизод из жизни святого Петра - инквизитора, судившего в Милане и Комо ростовщиков. Джакомо де Перго посвятил его в историю жизни монаха... Здесь нужна была сцена в лесу.
Аретино доставляло удовольствие наведываться к Тициану, появляться у него в мастерской без предупреждения, выпытывать новости. Как-то раз он увидел набросок «Мученичества», прочитал договорную бумагу, подписанную Тицианом вместе с приором, и, когда дошел до места, где было написано, что художник получит сто золотых дукатов, разразился безудержным хохотом.
- Стало быть, - проговорил он, пока Тициан с трудом пытался оторваться от мира образов и возвратиться на землю, - вы создаете полотно таких больших размеров за какие-то сто дукатов? Почему вы сразу не отказали этим вшивым монахам?
Художник окончательно вернулся на землю.
- За картину для Фрари епископ Пезаро заплатил мне и того меньше, - возразил он.
- Пезаро - прославленные скупердяи, - заявил Аретино.
- Я получил шестнадцать дукатов в Падуе за фрески для Скуо-ла, - сказал Тициан. - А когда каноники Санто Спирито ин Изола отсчитали мне десять дукатов за «Святого Марка на престоле», я был уверен, что мне платят, как настоящему мастеру. Каноник Альверольди...
- Такие ничтожные деньги платят только жадные moiuixii и мелкие торговцы, - сказал Аретино. - Низкородные лоди, которые считают каждую монету.
- Но если уж и герцог Альфонсо начинает торговаться, - хохотнул Тициан, - то дальше ехать некуда. Неужели вы всерьез верите, что титул делает человека щедрым?
- Я ни во что не верю. Но необходимо им всем растолковать, что ваши произведения исполнены достоинства, о котором с завистью говорят придворные синьоры, кардиналы и даже Его святейшество. Для начала в число претендентов запишем князя Гритти и Карла V. Окажем им такую честь. Для этого придется разослать несколько писем, я уже все продумал.
Тициан невольно ретировался за свой большой стол и там, не поднимая глаз, разглядывал какие-то рисунки.
- Теперь о другом, - продолжал Аретино вкрадчиво. - Вы человек образцового поведения, простой, сдержанный. И это прекрасно. Но одеваетесь вы, мягко говоря, более чем скромно. Тогда как ваше положение обязывает носить одежду из шелков и прочих дорогих тканей. - Ему хотелось спросить: у кого вы научились так одеваться? Вас можно принять на улице за плотника или рыбака! - Что поделать! Таково требование света. Того самого света, который ищет вас, рукоплещет вам и желает видеть вас в одежде, достойной знатного синьора, - он говорил совсем тихо,
- в одежде из тончайшей ткани и изысканных сорочках, пахнущих духами. Ведь если подвернется какая-нибудь любовная история... Вы разве отступитесь?
Тициан сделался серьезным, словно Аретино дерзнул предательски вторгнуться в область его сокровенных чувств; он пристально взглянул на писателя, нахмурил брови.
- Великий человек, - продолжал тот, - должен уметь выигрывать все битвы и в том числе самые опасные - любовные. - И он рассмеялся. - Может быть, то, что я говорю, не трогает вага разум, - продолжал он, - потому что вы бежите от компаний, живущих сегодняшним днем. Действительно: как нехорошо сорить деньгами и прожигать жизнь в обществе распутных: женщин! И насколько лучше следовать законам природы, соблюдать ее строгий порядок. Я воображаю себе, как вы, Тициан, холостяк, возвращаетесь домой, зажигаете свет и, поворошив угли в плите, раздуваете огонь, чтобы поджарить
себе кусок колбасы, которую тут же и съедаете с хлебом и вином, не опасаясь при этом, что прислуга станет морщить нос. А когда одолеет сон, вы, прочитав «Отче нага», желаете самому себе спокойной ночи, ибо холостяку псалмы не нужны.
стр 1 »
стр 2 »
стр 3 »
стр 4 »
стр 5 »
стр 6 »
|
