Мученичество Святого Лаврентия, 1567
Благовещение, 1562-1565

	Троица во Славе, 1552-1554
	Похищение Европы, 1559-1562

Император отрекался от престола, удаляясь на покаяние в отдаленную обитель, потому что с болезненной страстью ожидал смертного часа. Роскошь Эскориала он сменил на тесную и холодную монастырскую келью с железной кроватью и жестким соломенным тюфяком. Бывали дни, когда он представлял себя на смертном ложе в черном одеянии, с холодным каменным лицом и задавался мучительным вопросом: как можно было столь неосмотрительно истратить свои силы; они ушли по капле, как уходит вода из высыхающего от солнца источника.
Все эти фантазии Тициана относительно императора смешивались с несокрушимым желанием возвратиться в Венецию. Закончив портрет принца, он завел с ним пространный разговор о необходимости для себя как можно скорее вернуться в мастерскую на Бири. Принц улыбался в ответ и говорил художнику, что его город чересчур далеко отсюда. Тициан заговорил об этом с королевой Марией, но она объяснила, что император не мог позволить ему уехать сейчас, когда горные дороги завалило снегом и перевалы сделались непроезжими. Лошади не в состоянии преодолевать ледяные подъемы, балансируя на краю пропасти. К тому же в феврале жестокие морозы. Даже на равнине в это время года курьеры вынуждены то и дело отогревать лошадей на станциях и сами греться у печки. Тем более для него, старого человека, есть риск не добраться до дома живым.
Привыкший к морозам в Кадоре, Тициан со смехом отвечал, что ничего не боится.
Пришла весна, за ней лето. Завершив работу над вторым портретом Филиппа II, Тициан попросил разрешения уехать. Кстати, несмотря на свой лунатический, полусонный облик, принц оказался вовсе не таким холодным и замкнутым, каким предстал Тициану при первой их встрече, когда, упрятав себя в оболочку пресловутой кастильской напыщенности, жесткую, как накрахмаленная рубаха, он скрывал таким образом собственную робость. Уже после первой встречи он отослал всю свою свиту с охранниками во дворец и, презрев положенный церемониал, пожелал остаться в «светелке» наедине с художником. От отца ему досталась любовь к искусству, и он был счастлив, услышав обещание Тициана работать для него. Принц беседовал лишь на темы о «поэзиях», об античных фигурах и линиях, о доблести героев и ни словом не обмолвился о набожности своего отца или об ответственности, которую ему предстояло возложить на себя вместе с императорской короной. Он проникся живым интересом к работе художника и мог не отрывая глаз следить за ударами и мазками его кисти, за горячностью или покоем, с какими тот трудился над отдельными частями полотна. Впрочем, выпадали и дни, когда принц, целиком отдавшись своим чувствам и мечтаниям, казалось, вовсе не замечал присутствия Тициана.
В первых числах июня император отдал приказ закрыть на лето дворец в Аугсбурге и перевести двор в Инсбрук. Тициану пришлось поехать вместе со всеми и там смиренно выполнять просьбы короля Фердинанда, того самого, который устраивал в свое время «охоту на папу»: он просил о портретах своих родственников. Здесь, закончив все дела, Тициан окончательно распрощался с Карлом V и долго благодарил его за пенсию - пятьсот скудо, - которую монарх пожаловал ему за все его услуги. Нужно было как можно скорее возвращаться в Венецию. Он нервничал, ссорился с Орацио и Сустрисом, умолял их немедля собирать вещи.
Пригвожденный к своему креслу император глядел на Тициана с грустной улыбкой.
- Не забудьте о моей «Троице», - сказал он. - Я хочу, чтобы она была перед моим ложем. Хочу созерцать ее вплоть до последнего вздоха, когда закроются мои глаза.
Тициан поклонился, но император подозвал его ближе и неожиданно ласково взял руки мастера на несколько мгновений в свои костлявые руки, словно хотел оставить их в залог.
- Это будет скоро? - спросил он. Тициан ответил утвердительно.
Спустя неделю он, прежде чем сесть в карету, устремил взор на облачное небо, взглянул на поросшие лесами голубоватые горы, которые предстояло пересечь, и вдруг понял, что это путешествие - последнее в его жизни. Он в последний раз ступал по траве императорского сада. Орацио и Сустрис ожидали его поодаль. Ни монарх, ни папа - никто не сможет больше заставить его тронуться куда-либо из Венеции. Он укроется в Бири, как в норе, подобно Карлу V мечтавшему о скромной обители св. Юста, чтобы познать себя, увидеть свое будущее. И в этот момент перед ним предстало, полоснув по сердцу, покинутое на многие месяцы «Мученичество святого Лаврентия».

стр 1 » стр 2 » стр 3 »

Рекомендуемые сайты:

• 

Никола Поцца. "Биографическое исследование жизни и творчества Тициана Вечелио". Содержание