Мученичество Святого Лаврентия, 1567
|
|
Благовещение, 1562-1565
|
|
|
Троица во Славе, 1552-1554
|
|
|
|
Похищение Европы, 1559-1562
|
Никола Поцца. «Тициан Вечеллио»
«Мученичество святого Лаврентия»
Весь в поту, в прилипшей к телу рубахе он поднялся на стремянку и сделал прогалину в черных тучах на холсте, сквозь которую брызнул золотистый свет. Из храма, освещая себе путь факелами, выбегали любопытные, двое кавалеров стояли на каменных ступенях и наблюдали за истязанием. Высокий алтарь на улице ограничивал пространство слева.
На следующий день рано утром он вновь приблизился к картине. Глаза жаждали видеть работу, однако в мыслях не было ясности, и в ожидании озарения он занялся чисткой палитры, еще раз промыл кисти. Потом отыскал место в мастерской, откуда хорошо была видна вся доска. Цвет размыл контуры, расплавил ночную тьму, надвое рассеченную ослепительными брызгами света. На следующей неделе, - подумалось ему, - храм, освещенный факелами, обретет свою форму, и, когда наконец сцена в основном будет построена, он набросит на доску кусок холста и на несколько недель забудет о ней, чтобы отдохнуть в Кастель Роганцуоло.
Ночная прохлада уступила место удушливому, липкому сирокко, который дул теперь круглые сутки, принося с собой гнилостный запах отмелей и прелой травы.
Тициан говорил Орацио и Лавинии, что отъезд уже совсем близок и просил приготовить вещи. Однако наступил август, а они все не уезжали. Жара все чаще давала о себе знать своим тяжким дыханием. При такой проклятой погоде немыслимо было провести весь август в городе. По вечерам в небе клубились длинные пепельные облака, которые к ночи исчезали, а к полудню следующего дня вновь клубились и расползались над Венецией. Тициан целиком пребывал во власти своей картины. Ему слышался троек пылающих поленьев, виделся неровный отсвет, падавший на ноги палачей, игравший на спине склонившегося над углями человека.
К вечеру Тициан вышел в сад. Стянув с себя рубаху, он ополоснул лицо и грудь водой из бадьи и, испытывая неожиданное облегчение, отфыркивался как конь. За ужином он ел нехотя и отодвинул тарелку, едва притронувшись к пище. Лавиния и Орацио вопросительно глядели на него. Он пробормотал:
- Ступайте к Тасси, узнайте, когда будет почтовая карета на Ченеду.
Орацио ушел и вскоре вернулся со словами:
- Во вторник утром. Тициан задумчиво сказал:
- Значит, во вторник и поедем. Приготовьте вещи.
В понедельник, сходя с ума от жары, он кричал, что никакая сила, никакой самый лучший отдых на свете не оторвет его от «Мученичества». Предстояло окончательно уяснить себе цветовую гамму. А дети пусть едут. Пусть откроют и приведут в порядок дом. Отец присоединится к ним через несколько дней, когда будет другая почтовая карета, потому что без воздуха дольше невозможно было жить. Перед отъездом им следовало разыскать Марию, чтобы пришла в Бири сделать уборку, а потом - в день отъезда Тициана - заперла бы дом. Ту самую Марию, которая жила в Сан Панталон и когда-то помогала Орсе. На нее можно было положиться как на самих себя.
Лавиния и Орацио обещали все сделать, как сказал отец. На рассвете, нагрузив вещами лодку, они тронулись в путь по направлению к Местре.
Когда смолкли их прощальные возгласы, наступила тишина, будто этот свинцовый, удушливый день погрузился в сон. Ударил большой колокол на Сан Джованни-э-Паоло. Выпрямившись на своей стремянке, Тициан вслушивался в его удары и неотрывно смотрел на холст со святым Лаврентием. Он вдруг представил себе, как удивится Массоло и его жена Беттина, в какое изумление придет своенравный моненньор Коломба, священник церкви Крозекьери. Усмехнувшись, сказал про себя:
«Признайтесь, что не ожидали такой страшной ночи с костром под решеткой и распластанным на ней истерзанным святым, не знали, что увидите злодеев, пригвоздивших несчастного к месту его мученической гибели, и прохожих с факелами. Хотя бы сотню дукатов надо прибавить». Он представил себе, что заказчики задумались, и сразу же нашел что сказать: «Вам хотелось сцены в модном римском духе? Понятно. Тогда почему не обратились к Вазари?»
Теперь, когда даже шагов Лавинии не было слышно над головой, дом, казалось, стал длиннее и просторнее, особенно в его жилой части. Тициану хотелось доставить себе удовольствие и обойти в полутьме все комнаты, чтобы повсюду обнаружить чистоту и порядок. И все же при всем старании Лавинии большой дом был ей не по силам. Она непрерывно занималась работой, лишь изредка присаживалась на какое-нибудь кресло и в изнеможении глядела по сторонам.
стр 1 »
стр 2 »
стр 3 »
стр 4 »
|