Портрет Пьетро
Аретино, 1545
|
|
Портрет Якобо
Страда. 1567-1568
|
|
|
Кардинал
Фарнезе, 1545
|
|
|
|
Славянка, 1510
|
Никола Поцца. "Тициан Вечеллио".
Смерть Джорджоне, учителя Тициана
В длинной каменной галерее под огромным дворцом Правосудия лежало сливочное масло, стояли блюда с творогом, горшки с простоквашей и сливками, громоздились головы свежего сыра. Здесь было тихо. Бочки с соленой рыбой источали зловоние, немного дальше пахло чем-то терпким и кислым. Висели на крюках куски свежего мяса. Тициан окунался во все эти картины и запахи.
Как-то в середине октября, туманным, промозглым утром, когда он в задумчивости бродил по залу семинарии, не решаясь подняться на леса (вид грунтовки еще внушал ему некоторые сомнения), внезапно с грохотом распахнулась дверь и на пороге появился коренастый, с проседью человек; на его лице блестели капли пота. Человек вгляделся в помещение и, узнав художника, громким, срывающимся голосом проговорил:
- Умер Джорджо из Кастельфранко! Наше братство только что получило сообщение из Венеции. Умер от чумы!
Ошеломленный известием, Тициан не мог вымолвить ни слова. Пришелец продолжал:
- Я, Антонио Рекуэста, работал здесь, - он показал на фрески «Встреча св. Антония с Эццелином» и «Проповедь».
- Когда вы узнали об этом? - воскликнул, бросаясь к нему, Тициан.
- Ректор семинарии делла Винья прислал гонца. Джорджо нашли в постели, он был весь черный от сыпи. И сразу сообщили санитарам.
Рекуэста перевел дыхание:
- Вот беда-то!..
Тициан, убитый горем, молчал.
- Ректор написал, что санитары вынесли на площадь все вещи Джорджоне и сожгли одежду, мебель, свирели, бумаги, картины. Все сожгли.
- Картины! Не может быть! - закричал Тициан и сломя голову бросился вниз по лестнице.
Он немедля стал собираться в Венецию. Его не пугала зараза и то, что многих друзей не было в городе. Не все, конечно, бежали от чумы. Некоторые ушли сражаться, защищая Венецию. Но Контарини, Джироламо Марчелло и Соранцо работали в магистратурах. Он надеялся их разыскать. Если понадобится, можно будет пойти к Джамбеллино. Этот не сбежит ни от какой опасности. В его дом на Санта Марина стекаются известия, приносимые подмастерьями. Никто лучше Джамбеллино не расскажет о постигшем их горе.
На почтовой станции ему повезло: как раз в сторону Венеции отправлялась повозка с ящиками и баулами, которая должна была до полудня успеть в Лиццафузину, откуда предстояло до захода солнца на попутной барже добраться до Джудекки, а уж оттуда рукой подать до Венеции. Но спустился туман, и пришлось плыть еле-еле, от одной вехи к другой, с зажженными фонарями, звоня в колокол. За это время Тициан наслушался от лодочников, наверное на всю жизнь, рассказов о лазаретах, чумной смерти и множество прочих ужасов.
Однако вечером причалили не на Джудекке, а прямо к Дзаттере в Венеции. Поеживаясь, Тициан пустился бежать по набережной, повторяя про себя сказанное Рекуэстой: «Джорджо нашли в постели, он был весь черный от сыпи». На мосту Фрескадо его что-то остановило. Именно здесь они прощались с Джорджоне - тот был в красной одежде, на загорелом лице - голубые глаза, на губах неуловимый отпечаток грусти. «Знаешь, я даже записал твои слова: «Umbrae transitus est tempus nostrum». Ты угадал, ты сам себе напророчил судьбу», -
Тициан обращался к Джорджоне, перепуганный мыслью о том, что картины в самом деле могли сжечь.
Ему даже померещилось, что где-то в галерее под одним из домов мелькнул сам мастер.
Он в страхе представил себе зрелище пылающих на площади полотен. Только друзья могли с точностью сказать, что сгорело: пейзаж ли с пастухом, «Концерт» ли, «Сидящая в лесу женщина» или «Философы». Джорджоне неустанно работал над ними, дописывал, переделывал. Он хранил их у себя дома под холстинами, время от времени открывая, чтобы острее увидеть недостатки. Неправда, будто он живописи предпочитал разговоры о музыке и поэзии, будто дни напролет вел с друзьями увлекательнейшие беседы и обменивался с ними какими-то бумагами, головоломными книгами.
Нет, он был истинным, преданным своему делу художником, неторопливым и изобретательным живописцем. Как знать, может быть, и «Святой Иероннм лунной ночью», написанный для Соранцо, тоже сгорел на костре.
стр 1 »
стр 2 »
стр 3 »
|
