Мученичество Святого Лаврентия, 1567
Благовещение, 1562-1565

	Троица во Славе, 1552-1554
	Похищение Европы, 1559-1562

Звезда прочертила в небе линию падения; он ждал, что услышит всплеск воды. Еще одна звезда упала. Ему казалось, что слышно шипение огня. Длинный, цвета горящей серы след звезды таял в воздухе. Потом вдруг еще одна, ослепительно белая, бесшумно прочертила небо. Воцарилась темнота, в бездне которой прямо перед ним вспыхнуло пламя. Оно не гасло. Это горела лодка.
Катарина вышла купить хлеба и, вернувшись, закричала с порога, что в Бири сущий ад. По улицам и площадям Венеции сновали со своими каталками могильщики, которые издевались над прохожими и ругались так, что она ни за что больше не выйдет из дому, пока не кончится чума.
Тициан не слушал ее. Думая о своем, он бродил из одной комнаты в другую, шарил в ящиках и в комоде с одеждой. Эти шелковые сорочки носила Чечилия. Он распахнул дверцы шкафа. В полутьме блеснуло серебряное блюдо. Художник увидел свою белую бороду в зеркале, как на дне пруда. Ударил большой колокол на Сан Канчано. Была ночь.
Он открыл свой шкаф с парадными одеяниями, потрогал камзол из черного Дамаска, достал его; вынул из ящика белую рубашку. Скинув с себя грязную одежду, облачился во все чистое и пригладил ладонями складки. После этого Тициан зажег свечи и уселся во главе стола, удовлетворенно отметив, что фарфоровые тарелки и серебряные приборы - на десять человек - располагались в строгом порядке.
...Звонко протрубил герольд императора.
Внизу, на мощеной улочке, у садовой ограды, забили по камням копыта гнедого скакуна. Скрипнула калитка. Послышались твердые шаги: черноротый король, сняв шлем и расстегнув панцирь, ждал приглашения войти. Тициан поднялся и протянул ему навстречу руки:
- Ваше величество, прошу оказать честь и занять место по правую руку от меня.
Во дворе и на лестнице уже раздавалось множество шагов.
Вот Аретино, тяжко дыша, усаживается за стол подле Якопо; а вот и Франческо, брат. За ними, чуть поодаль, смуглолицая Джулия Фестина с рассыпавшимися по плечам волосами. В сопровождении Орацио вошел Марколини, неся с собой последнюю, только что напечатанную книгу. В своей потертой шерстяной рясе появился приор Фрари - падре Альфонсо; и наконец, в красном одеянии и в корсете, - Чечилия.
- Дорогая моя. Садитесь здесь, возле меня. Главное, - произнес Тициан, - понять, когда приходит твой час.
Он налил вина императору и себе. Они подняли бокалы, но даже не пригубили. Все остальные выпили.
- Получить благословение Господне... - прошептал падре Альфонсо.
В тишине ночи послышались колокольные удары на лодках и тревожные крики лодочников; в окно пахнуло зловонием с канала. Небо осветилось вспышками. Горевшие на островах костры указывали путь лодкам с мертвецами.
С порога император бросил прощальный взгляд на Тициана. Вместе с ним исчезли Аретино и Якопо, пропали Марколини с хромым Франческо. Только Джулия Фестина улыбалась ему и помахивала рукой.
Место императора занял падре Альфонсо.
- Понять, когда приходит твой час! - прошептал он. - И если бы это зависело от заслуг человека...
- Оставим заслуги, - молвил Тициан. - Скажите лучше, вы все приготовили?
Падре Альфонсо смотрел на него.
- Я не помазан, не исповедовался и не причастился. Но уже несколько месяцев чувствую близость Господа. Каждый день я прикасаюсь к нему, но недостает смелости заговорить. Мне хочется, чтобы на этом холсте было - хорошо ли, плохо ли - все для моего спасения... Ярко-красное, лазурное, желтое с зеленым и тени. Вы меня понимаете? Картина окончена. Самое главное, чтобы мысль слилась воедино, в одно целое с искусством... Впрочем, может быть, и не окончена. Я должен пойти туда, к ней. Знаю, что вы все приготовили.
Падре Альфонсо исчез.
Стало тихо. Тициан добрался до мастерской и опустился на скамью у картины. Он видел перед собой мертвого Христа, чувствовал, как раскаленный, колючий комок поднимается к горлу, словно пламя. Горячий озноб сотрясал спину. За окном стояло безветрие.
Глаза блуждали по одеждам фигур, по истерзанному телу Христа. Пришел на память самый первый замысел, из которого родилась картина. Обмакнув палец в желтую краску, он легонько прикоснулся к поверхности холста, к ребрам мученика с кровоподтеками.
Еще оставались сомнения. Но не было сил поднять руку и прищурить глаза, не было сил прошептать, что он услышал наконец, как пробил его час.

стр 1 » стр 2 » стр 3 » стр 4 » стр 5 »

Рекомендуемые сайты:

• 

Никола Поцца. "Биографическое исследование жизни и творчества Тициана Вечелио". Содержание